Часть 1. "Стахановцы Карагема или Плюсы и минусы бараньей диеты ".

Карагемский прорыв, река Аргут, Горный Алтай. История водного туризма знает несколько попыток прохождения этого сверхсложного препятствия на р.Аргут. Помнит прорыв и трагическую гибель Волкова в 1995г. при попытки пройти нижнюю его часть. И смерть Вячеслава Воронко в 1999г. Помнит и блестящую победу Барнаульских спортсменов в 2003г.

Когда группа в составе Александра Проваторова, Влада Зырянова и Сергея Блошкина на судне типа «Бублик» прошла прорыв...не покорили, потому что это слово просто не применимо к «Карагему», а именно прошли, и уцелели. 

Карагемский прорыв – когда видишь это нагромождение из сорвавшихся в ущелье обломков скал, через которое оглушительно воя рвется вода, падает, пениться, торопиться вырваться из этого стесненного отвесными, темными скалами ущелья – кажется не реальным, что человек, судно, попав в центр этой стихии сможет уцелеть. Только представляя себя идущим ТАМ на казалось бы непотопляемом «бублике» испытываешь ужас...Зрелище завораживает, «Карагем» гипнотизирует своей мощью... не возможно отвести взгляд. 7 километров ада, бесконечной борьбы за жизнь... 7 километров которые невозможно отнести к стандартной таблице, где есть 6 категорий сложности порогов – «Карагем» за пределами всех стандартов....

Но в истории Карагемского прорыва были не только громкие победы и трагические странички, но и мало кому известные попытки его прохождения. Вот об одной из таких попыток эта история.

1сентября 2002 г. Горный Алтай. Т/б «Империя Туризма». Тихо рыча моторами, уже забитые под завязку снарягой и людьми наши микрики переминаются с колеса на колесо, сгорая от нетерпения поскорее тронуться в путь. Контрольная проверка комплектности взятого снаряжения и погруженных тел и мы, провожаемые всем коллективом базы, выезжаем в направлении южных границ Алтая.

Мчимся по тракту, через степи и горные перевалы. За окном моросит монотонный, мелкий осенний дождь, а на душе чувство радостного волнения, волнения, которое испытываешь в начале большого пути от неизвестности предстоящего.

До Аргута ехали часов 15. Ночью было очень холодно даже в машине, все сидели закутавшись в спальные мешки. Пограничную зону с Монголией я пересекал без паспорта, но полусонному замерзшему пограничнику, проверявшему наши документы, было все равно кто въезжает в этот глухой безжизненный район, ему даже лень было нас пересчитать. Всю ночь мы мчались по каким-то невообразимым дорогам, когда временами я просыпался и вглядывался в пейзаж за окном, то видел там, то снег, покрывавший все вокруг и заснежанные горы, то степь, то какие-то одинокие строения казахского типа, и звезды, огромные красивые звезды, которыми было усыпано все небо и яркий необычно большой диск луны.

Утром приехали мы к какой-то маленькой речке с прозрачной синей водой – это оказался Аргут.

Мы – это сборная команда, включающая в себя небезызвестного московского сплавщика Сергея Ладогу, знаменитого барнаульского водника, фотографа, экстремального оператора Александра Проваторова, а также других не менее опытных и знаменитых людей из Москвы, Томска, Харькова, Ленинск-Кузнецкого, собравшихся перед экспедицией на до сих пор никем не пройденную реку Брахмапутра опробовать новое судно и силы команды на «Карагеме», команда сопровождения из гидов т/б Империя Туризма, а также оператор «Клуба Путешественников», приехавший зафиксировать предстоящий подвиг на пленку с целью демонстрации оного в рамках проекта ТК «Вид» «Семь рек мира».

Весь день собирали суда для сплава. Бублик "Алмазная корона", сконструированный специально для этого проекта, был очень странным, если не сказать большего. Не вдаваясь в детали скажу, что судно это было сделано из особо прочного материала, весило 450 кг, при этом в его конструкция не предусматривала никакой рамы или каркаса, а на на корме судна был установлен электрический мотор. Последнее повесили на тот случай, что если хотя бы один член экипажа останется в живых (подразумевается, что остальные такими не будут или будут без сознания) после аттракциона под названием "Карагем" – этот "последний герой" должен будет причалить судно, воспользовавшись мотором. Для того, чтобы бессознательные тела спортсменов не оказались в воде Аргута каждый привязал себя веревкой к куполу бублика. Еще пара интересных деталей: как оказалось у нас не было специальной аптечки с сильными обезболивающими и ампулой адреналина, в составе экспедиции не было врача. Да что там врач...как выяснилось на месте из еды у нас присутствуют несколько пачек супов-сублематов, пару палок какой-то самой дешевой колбасы с длинным списком незнакомых мне веществ о которых я слышал на уроках химии, кофе примерно с такими же ингредиентами, что и колбаса, мешок риса и мешок лапши – и все.

Каждое утро мы должны были есть рис, а вечером лапшу, а если захочется разнообразия, то можно поменять их местами, а обеды вообще не были запланированы. Лагода после первого же такого завтрака запротестовал и убедил всех, что надо бы прикупить барана, по случаю их осенней распродажи в соседнем селе. Сели ребята в Н iace и уехали в деревню, а вернулись без барана и без Hiace . Как оказалось все бараны привиты от ящура и продаже пока не подлежат, а микрик сломался. Вечером все спортсмены пели песни и пили жидкость, которую Проваторову подарили при покупке спутникового телефона. Надпись на этикетке гласила "АНТИЛЕД – жидкость от обледенения поверхностей из стекла и металла". Но всем внушал доверие тот факт что в содержании было сказано, что содержит сее питиё 90% спирта, на остальные 10% внимания никто не обращал, там было что-то родственное нашему кофе с колбасой.

А рядом с нами спокойно нес свои воды куда-то за горизонт красавец Аргут и не верилось что вот эта самая вода несколькими километрами наже способна разбивать самые прочные суда и лишать человека жизни. Река по степи течет медленно, не торопясь, и на закате, в лучах заходящего солнца, она становится похожа на поток раскаленной лавы, а горы окружающие долину стоят в синей дымке. От этого контраста теплых цветов Аргута и холодных красок гор щемит в груди.

Утро следующего дня было по осеннему (если не по зимнему) прохладным. Земля покрыта инеем, изо рта идет пар, гидрашки застыли и прочно держат форму, которую за ночь им придал мороз и не хотят оттаивать. До прорыва было 50 км. спокойной воды на которой предстояло пройти испытание мотору и притереться команде. Ни того ни другого не произошло у мотора за 1,5 тыс. $ сорвало винт, а маты Лагоды на членов команды были слышны в радиусе километра. Мы едем на УАЗике с грузом по таким перевалам, что Алеша Проваторов просто закрыл глаза, а повидавший разные дороги инструктор Алексей одел каску и зачем-то держался за ручку двери (ведь всё равно не успеет же), я сосредоточено осваивал технику игры на гармошке и старался ни о чем кроме этого не думать.

По дороге все-таки купили барана и паурсаков (местные пончики употребляемые вместо хлеба). Вечером разбили лагерь на поляне перед прорывом. Команда ушла смотреть прорыв, а мы приготовили шурпу из барана. Баранину ели все с удовольствием, хоть что-то натуральное. Наутро снова была баранина, на этот раз с меньшим удовольствием, но баранину ели.

За завтраком внесли корректировку в состав команды "проходимцев" прорыва. Не знаю чем это было обусловлено, но двоих исключили. Из шести запланированных членов экипажа осталось четверо: Проваторов, Лагода, человек, которого все ласково называли «Крюгер» (к стыду своему не могу сейчас вспомнить его имени) и какой-то, по непроверенным данным, директор кирпичного завода из Харькова.

Нашу страховочную двойку с нами и всеми вещами экспедиции УАЗик доставил за перевал. Карагемский прорыв остался выше по течению. Все вещи мы оставили на поляне, а сами метров на пятьсот протащили двойку вверх по течению реки. Встали на каменной плите на выходе из карагемского ущелья. УАЗик поехал забрасывать съемочную группу непосредственно к центральному водопаду прорыва, который находится как раз под вершиной перевала.

На страховке мы простояли весь день. Первую половину дня мы слушали по рации маты Лагоды и развлекались тем, что бегали к вещам, оставленным без присмотра под перевалом. Периодически к нашим вещам подъезжали местные жители, то на УАЗиках, то на лошадях. А когда мы, пробежав 500 м. приближались к ним, то они убеждали нас, что бежали мы зря, что мол, вещи их и не интересовали, мы также нагло врали, что мы из горно-алтайского МЧС в надежде, что может быть хоть это остановит их от разграбления нашего лагеря. К вечеру аккумуляторы на рации съемочной группы сдохли, также вышел из эфира Лагода, последнее, что мы слышали это то, что их куда-то забило и Проваторова заливает. Наступил вечер, холод в ущелье стоял дикий, мы, не смея покинуть свой пост, грелись водя хороводы вприпрыжку на каменной плите и скулили песни. Когда стало уже совсем темно рация заговорила – нам сообщили, что объявляется отбой: бублик забило в "пробку", все живы и находятся на противоположном берегу.

Вернулись к вещам. Поставили две палатки и забили их снарягой. Ночью приехали пьяные алтайцы просили водки, узнавали кто и откуда. Всю ночь был ураганный ветер

сносивший палатки, мы почти не спали, все время казалось, что кто-то расстегивает вход палатки. Я лежал с топором под головой. Утром нас все таки забрали.

Поднявшись на перевал увидели застрявший между трех огромных камней бублик – с первого взгляда было ясно что забило его всерьез и надолго. На перевале мы встретили поднявшуюся из ущелья съемочную группу. Вид у них был жалкий: ночью пытались спать лежа на камнях кто в гидрокостюмах, кто в майках и шортиках, укрывшись тонкими спальниками. Но еще хуже было тем, кто ночевал на другом берегу: провести сентябрьскую ночь без спальников, в мокрых гидрокостюмах – можно сойти с ума. В этоже утро весь коллектив наших друзей из европейской части России сел в машину и уехал по домам. У всех оказались уважительные причины. Только у Проваторова и еще четырех гидов (включая меня) таковых не нашлось. Поэтому на нас легла почетная обязанность вытащить застрявший в Карагеме бублик весом в 450 кг. Вобщем, "партия сказала: надо, – комсомол ответил: есть".

Каждый день утром мы ели баранину и к 9 00 часам (прям как на работу) шли в ущелье вытягивать бублик. Приходили в лагерь поздно вечером, кто мог еще есть баранину– ел её, остальные просто падали. На следующий день все повторялось. Так весело и непринужденно мы провели четыре дня. Все осложнялось тем, что бублик, хоть и разделенный нами на четыре части, каждая из которых получилась килограмм по сто, был зделан из такого материала, что компактно упаковать его было невозможно. А берега Карагема – это нагромождение огромных камней, двигаться по которым сложно и без груза, отвесные скальные стены метров по 100, и никакой тропы. В первые три дня ушли у нас на то, чтобы на полиспасе подтащить судно к берегу и разобрать его, до лагеря, находящегося в трех километрах от места проведения работ мы смогли дотащить только одну часть их четырех, а также различные мелкие элементы. Радикальное решение было найдено четвертый день: решили переправить все четыре части на другой берег, связать все имеющиеся веревки и вытащить с помощью ролика, жумара и УАЗика все это на дорогу идущую по перевалу в 150 метрах по вертикали. Так и зделали и кантовали, переправляли, вытягивали эти части с утра и до самого вечера. Когда последняя часть оказалось на дороге всех объяла такая радость, которую испытывали наверное стахановцы, выполнившие пятилетку.

Уезжали рано утром. Всем опротивила и поляна на которой мы жили и окружающий нас пейзаж, и баранья диета (после пяти дней которой при виде мяса нас дружно тошнило), а при взгляде на бублик привязанный к крыше УАЗика вообще вздрагивали. Так вот прекрасно отдохнув, полные сил и ярких впечатлений мы ехали домой, на базу. Но на первом же крутом перевале наша мащина встала, постояла, да и покатилась вниз. Дальше подкладывали камни под колеса, пытались завести – безполезно, сделали на веревке петли и как ездовые собаки поташили машину в перевал. Шаг за шагом кряхтя, постанывая тянули мы УАЗик на ровную площадку. Ох, эта долбаная романтика.

Шли мы и не замечали, как вдалеке за пики снежников зацепляются седые облака и повисают над горами. А более низкие горы издалека были похожи на новогодние елки, увешанные разноцветными игрушками и лентами праздничных огоньков, – это лиственные деревья добавляли к зелени хвойных краски ранней осени: от ярко желтых до

сочно бардовых. А Аргут с высоты перевала выглядел голубой лентой, с белой каемочкой камней по берегам, эта лента петляла вокруг гор, изгибаясь и повторяя контуры подножья каждой горы и терялась где-то там вдалеке, за склонами и хребтами.

Поздно ночью мы добрались до базы. УАЗик точно издеваясь над нами встал прямо перед воротами базы и заводиться отказывался. Но всем было фиолетово – до родной любимой базы оставалось два шага...


Р.S. Прошел год и команда Ладоги-Проваторова вновь сделала попытку прохождения Карагемского прорыва. На этот раз удачную. Команда в составе Александра Проваторова, Влада Зырянова и Сергея Блошкина на судне типа «Бублик» прошла прорыв...не покорили, потому что это слово просто не применимо к «Карагему», а именно прошли.... прошли и уцелели...

Часть 2. "Узбекский пленник или Восток – дело тонкое...".

Спустя два дня после описанных выше событий, я, и еще семеро таких же, ехали в поезде сообщением Алма-Ата – Барнаул. Подарив девушке из железнодорожной кассы путеводитель по Алтаю плюс несколько десяток улыбок и подтолкнув ее на должностное преступление нам удалось купить билеты на этот поезд, хотя еще за два дня до отправления нам сообщили что на это число все места забронированы. До конечного пункта назначения добрались без особых проблем – у одного нашего парня был День рождения, поэтому таможня, граница, степные пейзажи, населенные пункты по дороге нами замечены не были. В Алма-Ате нам предстояло в ожидании поезда на Джамбул провести 7 часов. Для упрощения знакомства с городом нами был нанят водитель-турок и микроавтобус-форд. Первым делом естественно – Медео. Затем центральная площадь, Рамстор, Зеленый базар, мечеть "Голубые купола". Но основное впечатление на нас произвело обыкновенное лето, там все еще продолжалось лето, а ведь выезжали-то мы из плотно накрытого дождями Барнаула, где было уже прохладно и везде чувствовалось присутствие осени. Мы попали в какой-то рай: Алма-Ата утопает в зелени, море цветов, фонтанов, все залито солнцем, а на горизонте в синей дымке величественно стоят горы покрытые снегом.

До Джамбула добрались поздно ночью, или рано утром точно не помню. Впечатления от города: много летучих мышей, с перрона видны снежники, городу 2000 лет, праздник через десять дней, в дни торжеств город становится закрытым во избежание террактов и вводится сухой закон, наверное, во избежание всеобщего веселья. На стадионе детские группы репетируют выступление – разгон милицией в российской форме демонстрации студентов (в казахской форме), выступающих за свободу и независимость Казахстана. Как с этими событиями увязывается юбилей города известно наверно только режиссеру праздника. Но эта тема вообще очень модная– суверенитет так и распирает рядовых казахов, с удвоенной силой это проявляется при общении с русскими. Пока часть нашей группы занималась поисками машины для заброски на территорию Киргизии, другая ее часть дала абсолютно бесплатный благотворительный концерт бардовской песни на привокзальной территории, обратив на себя внимание прохожих, местной детворы и полиции.

Водитель найденного нами автобуса оказался очень веселым контрабандистом (как он сам себя называет), привозящим продукты из Киргизии на зеленый базар в Джамбул каждое утро. Когда на границе, пересекающей оживленную автостраду, по которой абсолютно беспрепятственно проезжают граждане Киргизии и Казахстана, выяснилось, что мы россияне – автобус не пропустили. Далее какими-то проселочными дорогами ехали к другому посту, где начальником оказался русский и к нам как к спортсменам он претензий не имел, зато пришлось вести долгие переговоры торгашам-киргизам едущим вместе с нами. Прямо как в той задачке: как перевести козу, капусту и волка и чтобы все остались целы.

По дороге подобрали голосовавших милиционеров, а они, расчувствовавшись, пустили нас на особо охраняемый стратегический объект – платину им. Ленина на Кировском водохранилище. С одной стороны плотины находится зеленая гладь огромного озера окруженная холмами песочного цвета, а с другой вода вырывается огромным фонтаном и падает вниз, в ущелье. Плотину мы тщательно зафиксировали на кино и видеопленку, сняли на фоне плотины пару рекламных кадров для нашего титульного спонсора "Спортмастера" и бегали мы по плотине до тех пор, пока у охранника не лопнуло терпение.

С водителем мы распрощались в деревушке Кара-Бура. Дальше наш путь лежал через перевал непосредственно к Чаткалу. Как оказалось все местное население, включая водителя единственного в деревне грузовика, было задействовано в массовом сборе фасоли для какой-то турецкой компании. В деревни остались только дети да старики. Впечатления от деревни: желто-бежевые цвета разбавлены зеленью яблоневых садов, виноградников и пирамидальных тополей, в арыке вода чистая и холодная, жалко ослика – мальчик погоняет его криком "хец", каждый крик сопровождается точным попаданием камня в голову бедного животного. Приехали геологи и признав в нас романтиков еще более отчаянных, чем они в свои годы, предложили поискать машину в соседней деревни, куда и уехали с нашим предводителем Максимом. Приехали местные, тоже признали в нас романтиков и предложили яблок из садов соседней деревни, куда и уехали с Алексеем. Приехали геологи с Максимом, на грузовой машине, нужно уезжать, а Алексея нет и куда уехал точно никому не известно. Часть группы с грузом поехала на грузовике, а Макс с геологами остался дожидаться Алексея. По дороге мы миновали несколько постов, как оказалось дорога эта, ведущая на золотые прииски, находящиеся на высоте 3100 м. закрыта для простых смертных, коими мы, как друзья геологов, не являлись. Через несколько часов пути, уже в полной темноте нас догнал УАЗик геологов с Алексеем. Как оказалось эти местные сами не местные а приезжали к кому-то, что яблоки они воровали в садах у дороги, в итоге в активе у Лехи было: бутылка кумыса и рюкзак яблок, а в пассиве: пять дней дежурства по кухни. Ночевали под перевалом на высоте 2200.

Утром нас забрала другая машина и перевезла на другую сторону перевала. Забегая вперед скажу, что за все путешествие чувство страха мною было испытано в полной мере один раз – когда мы неслись по этому серпантину. Много я видел разных автомобильных перевалов, с разными водителями поездил, но здесь была гремучая смесь лихача-профессионала и перевала-убийцы (внизу мы то и дело замечали остовы автомобилей). Казалось подъем на 3100, а затем спуск на 2000 никогда не кончится. Ночевали под перевалом, отмечали день города Барнаула, был торжественный ужин, праздничный костер, бардовский концерт.

Утром нас повезли дальше. Выяснилось, что автомобильного сообщения в этой местности не было с прошлой весны, когда на дорогу сошла мощная лавина. Дорогу очищали все лето. Постепенно стены ущелья по которому мы ехали стали расступаться и вдалеке появились пики заснеженных гор, которые потрясали своими геометрическими формами – это так называемый внутренний Тянь-Шань. Мы ехали в открытом кузове, навстречу появляющемуся из-за вершин Солнцу, ветер трепал наши волосы и от окружающей красоты и чувства свободы, простора, перехватывало дыхание. Мы мчались

вдоль реки, вдоль Чаткала, пейзажи удивительные: над рекой высокие плата, еще выше идут выветренные скалы, как в Колорадских каньонх, а вдалеке синие-синие горы.

До первых порогов шли два дня, продираясь сквозь нависшие над рекой ветви деревьев, и обходя многочисленные завалы. Ближе подъехать к чаткальским каньонам, где расположены основные пороги, не удалось. Солнечная погода сопутствовала нам все эти дни, но загорать было невозможно – везде, где бы не находились нас преследовали тучи мошки. Мимо проплывали горные кишлаки: залитые солнцем глиняные домишки с маленькими оконцами, огромные стога сена на крышах, пирамидальные тополя, виноградники, ослики семенящие по тропинкам с вязанками хвороста, подгоняемые старичком в красочно расшитом национальном халате с тюбетейкой на голове. Для этого старика и ослика все вокруг было обыденным, для нас же, жителей далекой Сибири, это была экзотика, неповторимый колорит Востока. Мы делали остановки и валялись в тени огромных деревьев, скрываясь от Солнца, Местные жители приветствовали нас: хозяйки угощали ноном и айрыном (хлебные лепешки с простоквашей), а дети кидались в нас камнями. Характерно то, что русским языком здесь владеет только старшее поколение, молодежь знает только одну фразу – "по-русски нэт", что значит не говорим мы по- вашему. Произойдет смена поколений и союз с русскими станет для них преданьем старины глубокой, по крайней мере, у меня сложилось такое впечатление.

А вот и первый каньон, и первый серьезный порог. Название говорит само за себя – "Водопадный". У нас два описания: одно очень старое – группа с водопада прыгала, второй недавний – водопад был обнесен всеми судами и отмечен как непроход, так как за время прошедшее между этими двумя походами произошли изменения, в порог свалилась часть скалы, сделав слив косым. Порог выглядит как вертикальный косой слив высотой метра четыре, далее идет плавное падение, несколько эффектный но безопасных бочек, а затем вся струя бьет в скалу справа и стоит через всю реку глухая бочка со сносом к этой же правой скале. Маленький «еврейский» проход, который имеется под левым берегом, по габаритам может быть использован только двойкой и то, если она не ляжет в водопадике. Амбиции и желание отработать деньги спонсоров заставляют нас идти. Сначала бублик, затем двойки. Экипажи двух наших двоек встали на фото-видео и страховку. Выбрал позицию с фото, жду. Вот появляется бублик, падение с водопада, переворот на 180*, возвращается на ровный киль, подходит к последней бочке, старается облизать камень слева и обойти центр бочки, но как только чуть касается этой пенной массы его тут же стаскивает вправо, прижимает к скале и затягивает в самый центр кипящего котла. Огромное судно просто пропадает из вида, накрытое белой, ревущей массой воды, которая поднимаясь вверх, обрушивается на головы спортсменов, попавших в центр водяного смерча. На струю летят парашютики, никакого эффекта, вот тут уже начинаем волноваться, волнение усиливается когда ломается рама и один баллон падает горизонтально и исчезает в пене. Брошены морковки и через несколько секунд трое наших друзей на берегу. В это время, совершенно неожиданно срабатывают брошенные парашюты и бублик с четвертым нашим другом скрывается за поворотом, уходя в свободное плаванье в неизученный нами первый каньон. Наше волнение достигает апогея.

Часть команды побежала за уплывающим бубликом по склонам ущелья, другие - на катамаранах по реке. Двумя километрами ниже встретили четвертого гребца бублика, выпрыгнувшего на берег в одном из спокойных мест. Он необычно весел, кричит,

пытается шутить, а самого бьет мелкая дрожь. Еще через пару километров догнали бублик, белый и разломанный он кружился в улове, напоминая лебедя расстрелянного из гранатомета. Разобрали, собрали заново – в итоге стал он короче метра на полтора и один из двоих гребцов сидящих внутри утратил возможность грести, превратившись в штурмана, читающего лоцию прямо по ходу движения.

Далее все пороги шли без разведки, не теряя времени на страховку с берега, влетали в пороги на бешеной скорости и с наслаждались танцем горной реки, ревом ущелий, слаженностью действий экипажа. Пороги проходили на одном дыхании, читали реку с листа, это было искусство, мы чувствовали, что на каждого из нас снизошло вдохновением, мы были гениями белой воды. Исключение сделали для порога под названием Харкуш – длинный и сложный порог, пришлось поставить страховку. В нем мы падали вниз с таких сливов, что кружилась голова и замирало сердце, и попадали в такие пенные котлы, что судно полностью пропадало в пучине и нас окатывало градом ледяных брызг. Характерная особенность порогов – все достаточно протяженные, множество бочек, больших и маленьких, покрывающих всю реку в пороге белоснежной пенной массой, редко удается так нахлебаться воды даже катаясь на каяке.

Самым красивым среди пяти каньонов Чаткала мне показался третий каньон: изумрудная река, всей своей мощью врезается в вертикальные стены, высотой в 1,5 км,. и не в силах сдвинуть их, уступает, поворачивая ровно на 90*. Мы плывем медленно по извилистым коридорам каньона, над нами узкая полоска голубого неба, в разрезе красных скал, отражающаяся цветной лентой на темной глади воды. Мы зачарованы величием природы: скалы резко выходят из воды и устремляются вверх, километры сплошных стен, отточенных ветром, который шлифует их изо дня в день в течении сотен веков. Вот и сейчас ветер занят своей работой, то тихонько насвистывая песенку, то завывая. И мы подпевали ему. Мы закрывали глаза и старались сохранить в себе эту картину, окружающего нас, даже не на уровне зрительной памяти, а на уровне чувств и ощущений.

Каньоны чередовались с цветущими равнинами, утопавшими в зелени и цветах, нам кружили голову незнакомые терпкие запахи. Запомнилось знакомство с грецкими орехами в живой природе: увидели какие-то зеленые ранетки, крупные, решили зачалиться и сорвать. Первым "ранетку" попробовал я и побежал полоскать рот – грецкий орех растет покрытый зеленой мякотью, содержащей концентрат йода.

После третьего каньона повстречали киргизов, фруктовые сады и пасеку. Они предложили остаться и разрешили рвать с деревьев фруктов столько, сколько сможем унести. В садах росли: сортов пять яблок, слива, виноград, груша, грецкий орех, ежевика. Наелись всего до тошноты, не в силах пошевелиться лежали под яблоневыми деревьями и слушали крики ослика, которого тоже тошнило от яблок. Вечером киргизы пришли к костру и угостили нас спелыми грушами и медом с пасеки. Перефразируя Гомера могу сказать: "Бойтесь киргизов, даже дары приносящих!" Утром сказка превратилась в реальность, а добрые киргизы в строгих егерей (как отвратительны киргизы по утрам), а фруктовый сад в Чаткальский заповедник, а наше пребывание в нем в 7 долларов с человека, последнее путем долгих переговоров было приравнено к сорока метрам веревки.

Сцена прощанья была омрачена утрешними событиями, поэтому рукой махать я им не стал, а презрительно сплюнул (сплюнули и семь моих товарищей). В четвертом и пятом каньонах препятствия идут одно за другим. Первым шел бублик и затем жестами они показывали по какой траектории проходить порог. Название порогов обычно узнавали уже после прохождения, догоняли бублик и мучали штурмана вопросами: "Что это было?"

Так постепенно подходили мы к границе с Узбекистаном. Двигаясь по пятому каньону заметили мост, через реку и проходившую по нему дорогу. Появилось предположение, что это может быть линия границы, но никаких предупредительных надписей и пограничников нами замечено не было, поэтому сплав мы продолжили до ближайшего удобного для ночевки места. На вечернем совете было решено, что завтра мы через Чарвакское водохранилище доходим до Брич-Муллы, где расположена пограничная часть, проходим пограничный контроль, находим транспорт и забрасываемся на Ойгаинг. Так как на Чемпионат России мы подали заявку на прохождение маршрута Чаткал-Ойгаинг-Пскем (6 к.с.). Ночь запомнилась тем, что я не успел заснуть раньше соседа по палатке, который обладал удивительным даром – громко храпеть с переливами и присвистыванием (как гласит пословица: "храпит тот, кто раньше засыпает"). Этой ночью весь его талант проявился в полной мере и промучавшись часа два я пополз спать на улицу.

Событий, произошедших на следующий день, не ожидал никто. Утром, когда мы уже собирались отчалить, появились солдаты в песочном камуфляже, с автоматами наперевес и заявили, что мы арестованы. Не имея возможности вытащить суда и наше снаряжение на дорогу идущую по верху ущелья, они изъяли у нас все документы и заявили, что ждут нас в Чарвакском водохранилище. Как оказалось, граница действительно проходит по тому мостику и мы незаконно вторглись на территорию независимого Узбекистана.

В изумрудные воды Чарвака вошли распевая песни, кто-то пел "краток речной маршрут, кончилась Хванчкара", другие – хит всего путешествия "сладострастная отрава, золотая Брич-мулла", я напевал: "в эту ночь решили самураи..." и "врагу не сдается наш гордый Варяг". Само водохранилище представляет из себя огромное озеро с водой действительно изумрудного цвета, таким цветом обладают некоторые горные озера на Алтае, если смотреть на них с высоты. Окружено водохранилище скалистыми горами, по берегам расположены пляжи, фруктовые сады, виллы, дома отдыха, огромные комплексы с теннисными кортами, бассейнами, прокатом водных мотоциклов. Конец сентября, а жара стоит страшная, на горизонте не облачка.

Разбираем суда, складываем снаряжение под любопытными взглядами солдат узбекской армии. Всем весело, у всех хорошее настроение – поймали нарушителей, отпускают между собой шутки, наверное в наш адрес. Под звонкий узбекский смех грузимся в ГАЗик и едем на заставу.

Сидим, ждем. У нас еще сохраняется надежда, что это какое-то недоразумение, что все формальности будут улажены, и мы сможем продолжить путешествие. Далее путешествие мы продолжаем на том же ГАЗике, нас везут в Чарвак, в погранчасть. Шансы вернуться на реку тают как мартовский снег. Выгружаемся на плацу. Сюда же из казармы

выносят столы, стулья, выходят офицеры. Начинаются допросы, составляются протоколы, проводят осмотр личных вещей, досматривается все, раскручиваются баллончики с дезодорантами, проверяются лекарственные препараты, изымают видеокассеты и карты, все фиксируется. Проявив к нам снисхождение, переписали все купюры по номерам и посоветовали спрятать фотопленки, объяснив это тем, что в милиции все это могут отобрать. К вечеру все оперативные мероприятия были завершены. Не отступая от традиций восточного гостеприимства нас накормили в солдатской столовой и даже угостили арбузами и лепешками.

Пока ждали машину, на которой нас должны этапировать в милицию города Гызылкента, произошло неформальное общение офицерским составом: все старались показать нам свое расположение, приглашали еще приехать в Узбекистан, мы говорили – уж лучше вы к нам и раздавали визитки, делились свежими анекдотами и новинками в области компьютерных игр. Закончилось все тем, что группу арестованных (т.е. нас) провели в кабинет с надписью "посторонним вход воспрещен", и запустив на военном компьютере игрушку спрашивали совета как ввести код бессмертия. За этим занятиям нас и застал командир части. Это был офицер старой закалки, разговаривая с нами, он как бы давал понять, что ему самому все это не нравится, и обвинял во всем людей разваливших Союз, с ностальгией вспоминая прошлое. Несмотря на установление столь теплых отношений, в Гызылкент нас везли под вооруженным конвоем.

К отделению милиции нас привезли уже ночью. Я, как выпускник юр.фака, хотел было покачать права и по протестовать против запрещенных законом ночных допросов, потребовать встречи с российским послом, но, увидев как представители закона настроены по отношению к нам, решил, что если я потом и увижусь с послом, то уже лежа больнице. Работники милиции вели себя с нами мягко выражаясь некорректно, постоянно показывая свое превосходство и высокий интеллектуальный уровень. Закончив допросы, нас закрыли в спортзале, так как ИВС и был полон без нас. Повезло в этот день нам только в одном – с собой мы пронесли литровую бутылку родной алтайской водки "Белуха". В соседнем квартале справляли свадьбу, музыка была слышна во всем районе. Так под восточную музыку мы пили водку, закусывали ее дыней, произносили шуточные тосты и снимали попойку в здании отделения милиции на видеокамеру. В общем наше заключение длилось два дня, мы писали еще какие-то объяснительные, приходили ребята из СБУ (аналог нашего ФСБ) смотрели видео, и карты-километровки, читали отчеты. Нам грозила депортация из страны на территорию Казахстана. Вернуться на реки в погранзону было уже не реально, но оставалась надежда ходя бы посмотреть Ташкент. И мы решили надавить на чувство гордости узбеков. Рассказав начальнику о том, сколько хорошего мы, люди из серой Сибири, слышали про их сказочную столицу, как долгими зимними вечерами мы мечтали, что может быть когда-нибудь доведется увидеть этот удивительный город, и усилив впечатление от рассказа энной суммой в долларах США, мы были доставлены на вокзал Гызылкента и отпущены на свободу. Уже вечером команда "русского экстрима" (как мы сами себя называли) была в Ташкенте. Оставив свое барахло в комнате матери и ребенка, и обменяв всю оставшуюся наличность на узбекские сомы, мы отправились вкусить плоды ночной столичной жизни.

Какой контраст еще утром чувствовать себя арестованным и сидеть за решеткой, а вечером гулять на праздничном банкете в ресторане, расположенном на телебашне аля-

Останкино, и с высоты птичьего полета смотреть на проплывающий за стеклом вечерний Ташкент. Наевшись и напившись я решил вдохнуть свежего ташкентского воздуха, но смотритель была непреклонна – на балкон выходят только работники заведения. Популярно объяснив тете, что такое команда русского экстрима и что стекло нас не остановит, мы были выпушены для проведения видео и фотосъемки туда, где еще не ступала нога простого посетителя. Прекрасный закат, теплый ветер, в водах аквапарка отражаются небоскребы бизнес центра, на открытых теннисных кортах бегают маленькие фигурки теннисистов, из мечети, стоящей на берегу канала, в микрофон на распев выкрикивают молитвы. Когда мы уходили служащая ресторана облегченно вздыхала и с натянутой улыбкой приглашала нас зайти как-нибудь еще. Но на посещении балкона ресторана мы не остановились. Дав несколько сумов лифтеру и объяснив, что среди нас есть студенты-географы и им это будет интересно, мы попали в абсолютно недоступное место – почти на самый верх башни – на балкон метеорологической станции. Убедившись что выше можно залезть только со страховкой, карабинами и грудной обвязкой – мы успокоились.

Далее гуляли по ночному Ташкенту, дегустируя узбекские вина, ездили на метро, добрались до ночного центра города – Бродвея (аля-Арбат). Вечером эта широкая улица заполняется огромным количеством людей, для местных это возможность заработать, для гостей столицы возможность развлечься и отдохнуть.

Наша команда (Матвеев Максим, Гусев Игорь, Зырянов Влад, Саратовкин Алексей, Блошкин Сергей, Жданов Александр, Шестак Вадим, Гребенников Максим)